Мы молча сидим, думая каждый о своем. Я прихлебываю свой кофе. До смены патруля еще час, мои успокоились, или надоело им играться на улицах. Лейтенант взглядом проверяет доклады с маршрута. Я переключаю свой пульт на такблоки старших групп, наблюдаю за патрулями глазами их прицельных панорам. Все в норме. Медленно прохаживаются. Не курят, не болтают. На женщин не глазеют. Чуть позже надо будет выехать, обозначить присутствие. Копы где-то застряли, видимо, на гауптвахте все еще торчат.
– Ивен… – Обращение по имени выглядит в этих стенах так неуместно, что я едва удержался от удивленного взгляда. В последний момент опустил глаза. – Скажите, а вам на гражданке никогда не казалось, что вы там лишний? Как будто все вокруг неправильно?
– Да как вам сказать, мэм. Поначалу казалось. Потом привык, видимо. У меня дружок с тех времен, Гус, взводом сейчас командует в первом третьего. Он мне как-то недавно сказал, что я как был морпехом, так им и остался. Наверное, он прав. Вдруг понимаешь, что все время сравниваешь, как то же самое выглядит в армии. Всюду – в магазине, на заправке, на переговорах с клиентами. И вроде лет прошло сколько, а все равно все старыми мерками меряешь. Но самое смешное, мэм, я вот снова тут, хотя и не по желанию, и все такое знакомое, а я уже другой. Как будто сверху на все смотрю. И все так привычно, что делается почти без моего участия. Словно и не уходил вовсе. И постоянно думаю там, где думать не нужно. Представьте, вот есть дерево. Ты его десять лет каждое утро видишь и знаешь его до листика. И вдруг однажды замечаешь, какое оно красивое. Зеленое, прохладное. Будто другими глазами на него смотришь. Как думаете, мэм, старость это? Или у меня крыша окончательно едет?
– Да что вы, Ивен, какая старость, ей-богу… Вы моложе своих лет выглядите, я даже думала, что омолаживание пройти успели…
Я усмехаюсь:
– Да нет. Не успел. Не на что было и некогда.
– Это нормальное состояние, переоценка, – продолжает она. – Говоря простым языком, вы растете. Внутри себя растете. Это здорово Ивен. Некоторые костенеют лет в двадцать да и живут потом по инерции. Вам повезло.
Я смущенно улыбаюсь. Кофе мой совсем остыл, превратился в противную бурду.
– Дух Корпуса в вас есть, Ивен. Стержень. Это сразу чувствуется. Я в таких делах разбираюсь, поверьте. Просто вы с собой не в мире. Пройдет.
– Мэм, вы просто словами «психов» говорите, – говорю я с иронией.
– Извините, Ивен. «Психи» тут ни при чем. Знаете, почему я в Корпус пришла?
Она делает глоток воды, меняет позу. Теперь она сидит, опершись локтями на пульт. Я наблюдаю ее профиль. Нос ее немного длинноват, сбоку это становится заметно, хотя не портит ее нисколько, даже шарм какой-то придает, тайный изъян. Я даже ее «извините» пропустил: немыслимое дело – офицер сказал сержанту «извините», так мне интересно.
– Еще когда я в университете училась, тут, в Зеркальном, я начала задумываться о том, как вокруг все устроено. Понимаете, все эти корпорации, колониальная аренда, частная полиция, все так перемешано. Люди трех сортов. Имперские граждане, граждане колонии и топ-структуры «Дюпона». Странное правосудие. Когда изучала устройство Империи, поражалась, насколько равновесная система выстроена, устойчивая. Но за счет чего? За счет корпораций. И кто мы? Мы, родившиеся на территории корпорации, мы ее ресурс. Такой же, как руда, как нефть или лес. Иногда я себя собственностью «Дюпон» ощущала. И все тут от этого пляшет. Все продается: товары, люди, законы. Нельзя? Заплати – станет можно. Можешь заплатить? Значит, ты свободен. Можешь больше? Ну вот ты уже и независим. И наша бездуховность, прагматизм во всем – шахты эти, рудники на каторжном труде, преступников мало, чуть что – формальный суд и рудники, рабсила всегда в дефиците, это все из-за такого странного мироустройства. Потом, когда учиться закончила, отлично училась, кстати, куда идти? В «Дюпоне» меня с распростертыми объятиями встретили. В кадровую службу определили. Так я место в иерархии заняла. И теперь, по ее правилам, должна была вверх ползти. Стоять нельзя – упадешь. Только вверх. Вы думаете, тут, в Корпусе, конкуренция? Чепуха! В департаментах корпорации – вот там конкуренция! Там точно человек человеку – волк. Все эти бесконечные совещания, улавливание настроения, оценка течений, тенденций, вовремя перейти к сильной группе, бросить бесперспективную, и все вверх, вверх. Я с ума от такой жизни сходила. Фальшивые улыбки, руки жмем друг другу, подарки от компании и от сотрудников на день рождения. Поздравления с повышением. Рейтинг растет. Внутри – пустота. Вакуум. И вот начала я искать, не может быть, чтобы всюду так, не может в пустоте система работать. Противовес должен быть. Политика – если тут, то это один из секторов рынка, не более. Разве что акции депутатов и сенаторов официально не выпускаются, а так котировки известны. Наука? Наука вещь хорошая. Хоть и под корпорациями, но все же иллюзия свободы там есть. Без свободы не будет продукта. Снова не то. Ты колониальный гражданин, по сути – собственность колонии. Значит, в метрополию не вырвешься, гражданство надо заслужить. Там своих сытых баранов полно, девать некуда. И вдруг – армия! Закрытая среда, недоступная корпоративному влиянию. Своя иерархия, полная обособленность, государство в государстве. Никакой торговли, только оплата услуг. Граждане – рабы по сути, полностью отдают себя системе, за это система обеспечивает их всем, что нужно, чтобы они исправно функционировали на благо самой системы. Этакий самодостаточный механизм, почти вечный двигатель.