Ностальгия - Страница 102

102

Когда однажды вечером в тамбуре лифта ко мне протиснулся мой бывший одноклассник Антонио и сообщил, что со мной хотят потолковать о важном деле очень серьезные люди, мне сразу показалось, что Имперская армия – не самый худший из вариантов.

– …Не нужно на меня смотреть, Артур, – предупреждает голос за спиной. Голос спокоен и доброжелателен. Как у капеллана.

– Хорошо, сеньор.

Смотрю в выщербленный тысячами ног пол под ногами. Двое ненавязчиво сжимают мои бока, не давая уйти в сторону или повернуться. Через тонкую ткань комбинезона чувствую тепло их тел. От них не слишком хорошо пахнет. Приходится терпеть.

– Ты знаешь, о чем мы с тобой хотим поговорить? – Голос делает ударение на «мы».

– Нет, сеньор.

Ручеек толпы обтекает нас. Никому нет дела, что тут происходит. Может, грабят кого-то. Или убивают. А может, пара-тройка друзей встретились и решили поговорить. Всем наплевать. В Сан-Антонио любопытство – ненужное чувство.

– Тебя рекомендовали кандидатом в нашу ячейку несколько товарищей. Что ты думаешь об этом?

– Я… не знаю, сеньор. Я об этом как-то не думал. Я просто ищу работу. – Горячие бока стискивают меня плотнее. Прижимают к стене. От кислого запаха их тел становится трудно дышать.

– Правительство не имеет никакой альтернативы, кроме как быть причастным к проведению репрессий. Полицейские облавы, обыски в квартирах, аресты невинных людей и подозреваемых, облавы делают жизнь на Шеридане невыносимой. Имперская диктатура осуществляет массовое политическое преследование. Политические убийства и полицейский террор становятся привычными, – говорит голос.

Я не понимаю ни слова. Словно человек за спиной говорит на другом языке. Понимаю только, что мне отчаянно хочется жить. Что-то подсказывает мне, что война за светлое будущее затянется надолго.

Молчание затягивается. Типы по бокам угрюмо сопят. Крутят черными кудрявыми головами. Они что, прямо на помойке питаются? Струйка холодного пота стекает между лопатками.

– Ну так что ты решил? – наконец интересуется голос.

– Сеньор, я сын простого рабочего. Я не разбираюсь в политике, – лепечу я в шершавый бетон.

– Это не беда, – успокаивает голос. – Тебя научат разбираться во всем, что тебе понадобится. Нам нужны люди, имеющие светлые головы и политическое и революционное побуждение. Тебя ОЧЕНЬ хорошо рекомендовали.

– Конечно, сеньор…

– Скоро ты получишь инструкции и литературу. Человек, который передаст их, назовет себя посыльным от лавочника Розарио. Внимательно изучи их. Никому не показывай. Даже родственникам. С тобой свяжутся. До встречи, товарищ!

Не успеваю выдавить «Да, сеньор», как вдруг понимаю, что остался один. Течение толпы подталкивает меня вперед. Бреду, механически переставляя ноги. Боюсь оглянуться по сторонам и опознать человека, который говорил со мной. Кто их знает, как они воспримут мое любопытство?..

…Я делаю усилие и выныриваю из мрачных коридоров огромного людского термитника. Вонючий воздух подземелья кажется мне свежим. Прихожу в себя. Меня зовут Ивен Трюдо, сержант Корпуса морской пехоты, командир отделения, личный номер 34412190/3254, Третий взвод роты «J» Второго полка Тринадцатой дивизии. Ничего нового про Безопасность я не узнал. По крайней мере, я не буду теперь называть латиносов «черными». Черных среди них мало. В основном мулаты и метисы различных кровей, порой довольно экзотических. Впервые я ощутил, что латиносы не просто кудрявые обезьяны. Такие же бедолаги, как мы. Ничуть не хуже. Правда, придурки несусветные, и имеют их все кому не лень. Но это тоже бывает. Вот со мной, например.

4

На этот раз руки мне не скручивают, а сковывают наручниками за спиной. Воспринимаю это как знак своего возросшего статуса. Тех, кого изымали на допрос до меня, сначала били в морду. Для профилактики. Меня просто выводят из камеры. Конвоир напряжен. Сеньор капитан Кейрош приказал быть внимательным. Без нужды не бить.

Снова длинный частокол арматурных прутьев. Первое, что строит революция в освобожденном городе, – революционную тюрьму.

– Sucesso, amigo! – тихо желает мне кто-то из темноты.

– Para plugged! – часовой стучит по прутьям деревянной дубинкой.

Второй конвоир присоединяется к нам на лестнице. Оба они сосредоточены и настороже. Один идет немного сзади. Если я взбрыкну, он всадит мне очередь в спину. У него четкие инструкции. Роберту Велозу – убежденный революционер. Его братья погибли в партизанском отряде два месяца назад. Дядя сгинул где-то в Английской зоне, во время подавления беспорядков. Дальних родственников с юга сожгла имперская авиация, когда они работали в поле. Поэтому он с удовольствием выполнит свой долг. Он ждет, когда я замешкаюсь или проявлю неподчинение. Он думает, что я империалистическая свинья, которая вскоре ответит за преступления оголтелой военщины. Мысли у него – как параллельные линии на занятиях по геометрии. Такие же четкие и простые. И никогда не пересекаются.

– Меня зовут капитан Кейрош, – представляется мне среднего роста черноволосый человек в традиционных шортах, после того как меня пристегнули наручниками к массивной металлической стойке.

Я догадываюсь, для чего она нужна, эта стойка. Паркетный пол вокруг нее потемнел и испещрен темными пятнами.

– Я знаю, кто вы, господин капитан, – отвечаю спокойно.

– Вот как? Интересно, интересно, – приговаривает капитан, обходя меня вокруг.

Он хорошо пахнет. Чисто выбрит. Ему действительно интересно. Он прикидывает, с чего начать мое истязание. Живой морпех тут – редкое явление, это блюдо поедается не спеша, со смаком. На болтовню придурковатого конвойного, решившего, что я – агент Безопасности, внимания не обратил, конечно. Попадая сюда, многие приписывают себе черт знает какие заслуги и должности. Лишь бы остаться в живых. Наивные дурачки…

102